В свои три года и девять месяцев Настенька сочинила стихотворение. Они с папой стояли у окна и смотрели на закат. Настя на стуле, навалившись локотками на подоконник, замерев на мгновение. Такая неожиданная остановка после и до беготни, игры во всё на свете. Вдруг, задумалась. Огромное сизое облако накрывало город по Булгакову. Узкая полоска по горизонту и ослепительные солнечные лучи из-под завесы. Настя вздохнула и продекламировала на распев: «Туча синяя была // туча по небу ушла». А следующей строкой спросила: «Папа, ты меня когда-нибудь любил?» Какая она в душе взрослая, — подумал папа, — и только ко всему прочему ещё ребёнок.

 

Если буквально, то мы живём среди букв. Ещё ничто не отражало архитектуру нашего образа столь правдоподобно, как буквы. Вот, к примеру, А и Е с довеском Ё. Или О с нарочитым ООО. Представьте себе роман, в котором герой во всех жизненных перипетиях и перекрестьях атрибутики цивилизации видит аналог той или иной букве. Он сумасшедший. Но на конце его психоза, как на кончике иглы сказочного Кощея, сосредоточена бессмертная энергия разума. Та играет, серебрится в зрачке пристального взгляда нежданного аналитика. Его заключения о людях и вещах возникают как бы и ниоткуда. Вот самое простое — подъездное П. Никак не ворота, а именно проход. Лаз в нору, в жилище городских крыс, как это он понимает. Но как представление, возникшее в болезненном воображении, оно вдруг получает реальное право на отношение. Роман должен быть написан таким убедительным языком шизофреника, чтобы и самый твердолобый, бесчувственный читатель, растирая виски, мог признать: «а почему бы и нет?» Литература — это вам ... читать дальше »