Человек равен себе и чему угодно.
Это так модно.

И держится прямо, выгибаясь из чресл,
пока человек весел.

А когда человек не весел,
на нём появляется плесень.

Вместо шлёпанцев туфли, в кармане платочки…
вместо глаз фиолетовые кружочки.

Он радеет за правду, победу в сраженье…
Человек — равный воображенью.

В человеке похожем на страшную тучу
упревает надежда компостною кучей.

Уповает на радость хвалёного чуда.
Отчего человеку бывает так худо?

Потому что он равен себе и Другому —
то есть в будущем может быть только живому.

То есть в прошлом грехи искупившему жертвой,
в нём уже воскресающий, искренне мертвый.

Ничем удивлённо закончится всё…
напрасно, заведомо даром.
Все заняты были, пока колесо
во тьме стрекотало Сансарой.

Бил светом проектор в пространство панно
по замыслу в трёх измереньях.
В четвёртом как сон обрывалось кино
на чьих-то счастливых мгновеньях.

Всё кончено. Вышли за дверь, закурив.
Совсем неподвижные в этом.
По памяти тени бросало в курсив
плясать и расчерчивать светом.

Досадно по новой сюжеты плести…
ни дара, ни повода свыше.
Когда бы я мог вас от смерти спасти…
но слов таких больше не пишут.