Утро… рассеяно… вместо сахара насыпал в чашку молотого кофе. Шёл по улице, задыхаясь от воздуха. Когда глянул на часы (тринадцать часов тридцать три минуты), из туннеля рассерженной фурией, с пронзительным гудком и ужас растирающий в пыль скрежетом грянул поезд метро. Фах… ещё гудок, тормоз, напряжённое пережидание, остановка. Мелькнувший в кабине машинист, сидящий в форме манекена, едва ли заметен. Он не только машинист, он ещё и эмоция, импульс, что в одиночку выводит из небытия трансформер не примечаемых до времени, но в том же порядке исчисляемых обстоятельств. Он во главе потока, по стечению которого горожане совершают свои маленькие безвкусные делишки. В его профессии есть таинство — взгляд на вещи, не свойственный обычным людям. У него иная психология, выражаемая в каком-нибудь смехоподобном сленге, типа «прикольно». Или так… Например, как у хирургов, которые, столпившись в изголовье готового к операции больного в стерильном амплуа, подняв дрессированный скальпель, произносят заклинание: «Ну что, господа, займёмся расчленёнкой?» За отсутствием мимики (белая повязка на лице) шутка кажется зловещей… но в их сознании — это вовсе не шутка, это инструмент в руках мастера. Эмоциональный жест пианиста, который, прежде чем взять в руки рояль, обмирает над клавишами, его губы едва раскрываются для выдоха: «фах».

Нет, здесь должно быть что-то более мягкое, нарицательное и в то же время неизмеримо своё, непонятное тем, кто живёт наверху. Странно, что мы ничего не знаем об ... Читать дальше »

Сегодняшний день отличается изяществом сатиры. Шутят даже те, кто никогда сам шуток не воспринимал и кто собственным чувством юмора крайне озабочен.

По дороге в кафе (во время обеденного перерыва) с моим другом художником представляли (чисто теоретически), как если бы перед Набоковым встала задача высказаться в виду сатиры Маяковского… Он непременно избрал бы форму энциклопедического «брандмауэра», когда в лёгкой лекционной форме излагается история с древних времён по век нынешний, ни в коем разе не упоминая при этом самого Маяковского. Тем великий имитатор и ограничился бы.

Владимир НАБОКОВ

ОКНО

При луне, когда косую крышу
лижет металлический пожар,
из окна случайного я слышу
сладкий и пронзительный удар
музыки, и чувствую, как холод
счастия мне душу обдает,
кем-то ослепительно расколот
лунный мрак, и медленно в полёт
собираюсь, вынимая руки
из карманов, трепещу, лечу,
но в окне мгновенно гаснут звуки,
и меня спокойно по плечу
хлопает прохожий: «Вы забыли, —
говорит, — летать запрещено».
И, застыв, в венце из лунной пыли,
я гляжу на смолкшее окно.

6 марта 1924, Берлин

«Давай закурим, товарищ, по одной…» — эту популярнейшую в народе строчку многие уже пишут даже без кавычек. Ни у кого не вызывает сомнения, кто автор (Илья Львович Френкель) — а произведённое искусство всё равно, как говорится, принадлежит народу… Короче, за этим днём числится завоз табака в Европу. Хотя это и не совсем так. И Френкель вроде бы тут совсем не причём, хотя и умер этот великий поэт всеми забытый где-то в марте 1994 года. Теперь и дату уточнить не у кого. Зато разыскалось письмецо семилетнего Илюши, написанного им Максиму ГОРЬКОМУ в 1910 году: «Дорогой Максим ГОРЬКИЙ, все писатели русские умерли, только ты остался. Напиши мне сказку и пришли мне. Твой Илюша».

И пришёл Горький такой ответ:

«Дорогой мой Илюша!

Да, ТОЛСТОЙ — человек — умер, но великий писатель — жив, он — навсегда с нами. Через несколько лет, когда ты будешь постарше и сам начнёшь читать прекрасные книги Толстого, ты, милый мальчик, с глубокой радостью почувствуешь, что Толстой — бессмертен, он — с тобой и вот — дарит тебе часы наслаждения его искусством.

А ещё, Илюша, есть превосходнейший писатель Владимир Короленко, и я советую тебе: попроси папу, пусть он прочитает вслух для тебя маленький рассказ Короленко «Старый звонарь».

Благодарю тебя за письмо, посылаю тебе сказку («Утро» — прим.), как ты просил, и несколько открыто ... Читать дальше »

4 марта (21 февраля по старому стилю) 1852 года умирает Николай ГОГОЛЬ. Сразу же, как только было получено известие, Некрасов пишет следующее стихотворение…

Николай Некрасов

Блажен незлобивый поэт,
В ком мало желчи, много чувства:
Ему так искренен привет
Друзей спокойного искусства;

Ему сочувствие в толпе,
Как ропот волн, ласкает ухо;
Он чужд сомнения в себе —
Сей пытки творческого духа;

Любя беспечность и покой,
Гнушаясь дерзкою сатирой,
Он прочно властвует толпой
С своей миролюбивой лирой.

Дивясь великому уму,
Его не гонят, не злословят,
И современники ему
При жизни памятник готовят…

Но нет пощады у судьбы
Тому, чей благородный гений
Стал обличителем толпы,
Её страстей и заблуждений.

Питая ненавистью грудь,
Уста вооружив сатирой,
Проходит он тернистый путь
С своей карающею лирой.

Его преследуют хулы:
Он ловит звуки одобренья
Не в сладком ропоте хвалы,
А в диких криках озлобленья.

И веря и не веря вновь
Мечте высокого призванья,
Он проповедует любовь
Враждебным словом отрицанья, —

И каждый звук его речей
Плодит ему врагов суровых,
И умных и пустых людей,
Равно клеймить его готовых.

Со всех сторон его клянут
И, только труп его увидя,
Как много сделал он, поймут,
... Читать дальше »