Отчего простому читателю не интересна литературная критика? Потому что он боится нарушить в себе то расположение чувств, которое с таким трудом было воссоздано во время чтения. Потому что читатель научен ещё со школьной скамьи — критика не обладает даром впечатления. Она, скорее, исполняет роль патологоанатома, чем духовидца. Да и мёртвый автор ей дороже, что только подтверждает статический взгляд критики на существо текста. Она говорит лишь о сбывшемся. Причём это сбывшееся чётко зафиксировано в форме ментальных разборок эпох, направлений, групп и «постановочных кадров» цитат. О, с каким бы удовольствием читатель узнал бы, не за что любят (при благожелательной критике) того или иного автора, а как это происходит у критика… нет, у такого же читателя как и мы, пусть даже чуть более отягощённого сутью вещей… в подтверждении своих чувств и к их раскрытию. … Ночь сегодня выдала нам дрожанье век…
Иосиф БРОДСКИЙ
* * * Тебе, когда мой голос отзвучит настолько, что ни отклика, ни эха, а в памяти — улыбку заключит затянутая воздухом прореха, и жизнь моя за скобки век, бровей навеки отодв
...
Читать дальше »
Всё тот же Ленинград. Всё та же тень Петра, от Пушкина до Петропавловки лишь тени. Ступент вниз, к каналу, голытьба миров…. Ребристая поверхность. Вы не поверите. Всё рябь миров оконченных без всякого ответа. Ответом Ленинград. Волна Невы. Была… ан, нету.
Павел АНТОКОЛЬСКИЙ
ВСЁ КАК БЫЛО
Ты сойдёшь с фонарём по скрипучим ступеням,
Двери настежь — и прямо в ненастную тишь.
Но с каким сожаленьем, с каким исступленьем
Ты на этой земле напоследок гостишь!
Всё как было. И снова к загадочным звёздам
Жадно тычется глазом слепой звездочёт.
Это значит, что мир окончательно создан,
И пространство недвижно, и время течёт.
Всё как было! Да только тебя уже нету.
Ты не юн, не красив, не художник, не бог,
Ненароком забрёл на чужую планету,
Оскорбил её кашлем и скрипом сапог.
Припади к ней губами, согрей, рассмотри хоть
Этих мелких корней и травинок черты.
Если даже она — твоя смертная прихоть,
Всё равно она мать, понимаешь ли ты?
Расскажи ей
...
Читать дальше »
 София ПАРНОК
* * *
Я гляжу на ворох жёлтых листьев…
Вот и вся тут, золота казна!
На богатство глаз мой не завистлив, —
богатей, кто не боится зла.
Я последнюю игру играю,
я не знаю, что во сне, что наяву,
и в шестнадцатиаршинном рае
на большом приволье я живу.
Где ещё закат так безнадежен?
Где ещё так упоителен закат?..
Я счастливей, брат мой зарубежный,
я тебя счастливей, блудный брат!
Я не верю, что за той межою
вольный воздух, райское житьё:
за морем веселье, да чужое,
а у нас и горе, да своё.
27 октября 1927
 Александр БЛОК
* * *
По улицам метель метёт,
Свивается, шатается.
Мне кто-то руку подает
И кто-то улыбается.
Ведёт — и вижу: глубина,
Гранитом тёмным сжатая.
Течёт она, поёт она,
Зовёт она, проклятая.
Я подхожу и отхожу,
И замер в смутном трепете:
Вот только перейду межу —
И буду в струйном лепете.
И шепчет он — не отогнать
(И воля уничтожена):
«Пойми: уменьем умирать
Душа облагорожена.
Пойми, пойми, ты одинок,
Как сладки тайны холода…
Взгляни, взгляни в холодный ток,
Где всё навеки молодо…»
Бегу. Пусти, проклятый, прочь!
Не мучь ты, не испытывай!
Уйду я в поле, в снег и в ночь,
Забьюсь под куст ракитовый!
Там воля всех вольнее воль
Не приневолит вольного,
И болей всех больнее боль
Вернёт с пути окольного!
26 октября 1907
К плохому привыкаешь быстрее, чем к хорошему. Вчерашнего дня слышал, как молодой человек весело, с комсомольским таким прирождённым огоньком в глазах, доказывал, что при советской власти было бесплатное образование, а теперь народ вымирает миллионами. В такие минуты стыдно и за себя, получившего то самое бесплатное образование в обмен на здравый смысл и безусловную приговорённость — навеки быть рабом таких вот мальчиков, поскольку от них… ну, как же отделаться? Эти мальчики вечно призывают нас к чему-то, что было хорошего в прошлом, что будет несказанного в будущем. Копошатся они и в моей голове. Мальчики — черви, мальчики — вороны, мальчики — мажоры. Значит, жрать и образовываться в нахаляву всегда хорошо!? Спасибо товарищу Сталину! Он-то старушек любил, не то, что сейчас пенсия. И руки так, чтоб в карманы. И мордочка сытая, умная.
Зинаида ГИППИУС
ОСЕНЬЮ
(сгон на революцию)
На баррикады! На баррикады!
Сгоняй из дальних, из ближних мест…
Замкни облавкой, сгруди, как стадо,
Кто удирает — тому арест.
Строжайший отдан приказ народу,
Такой, чтоб
...
Читать дальше »
Художник создаёт миры — кажется, что для всех. Потом оказывается, что для себя одного. А потом этот мир перестаёт казаться, словно после долгожданной исповеди он обретает жизнь. Исповеди законной и откровенной, данной нам самой природой — исповеди смертью.
Владислав ХОДАСЕВИЧ
* * *
На тускнеющие шпили,
На верхи автомобилей,
На железо старых стрех
Налипает первый снег.
Много раз я это видел,
А потом возненавидел,
Но сегодня тот же вид
Новым чем-то веселит.
Это сам я в год минувший,
В Божьи бездны соскользнувший,
Пересоздал навсегда
Мир, державшийся года.
И вот в этом мире новом,
Напряженном и суровом,
Нынче выпал первый снег...
Не такой он, как у всех.
24 октября 1921
Однажды мы прогуливались с супругой по тихим улочкам одной из европейских столиц. День был воскресный, народу мало. Казалось, пыль веков и яркое осеннее солнышко вскорости усыпят меня навсегда. Зевота была такая дикая, что я в полной мере ощутил себя русским варваром на фешенебельном европейском досуге. Оставалось только выбрать плетёное кресло в каком-нибудь уличном кафе или забраться в музёйную рухлядь, которая чередовалась с кафе, и свернуться там калачиком перед обнажённой картиной столь же непомерно старинной, сколь и непомерно скучной. И вдруг из-за угла вышла небольшая группа молодёжи. Человек пять. А за ней ещё и ещё.
Одеты они были во что-то яркое. Светило солнце. Небо отражалось в витринах и замысловатых окнах. В них же отражалась эта красочная процессия, словно истинный художник искал новые варианты действительности. Несколько человек запевали разудалую песню или что-то панковали словами, другие весело подхватывали не то припев, не то завершающий строфу речитатив.
— Как хорошо, — воскликнула супруга. У нас (имелось в виду Россия) всякое выражение чувств обычно выплёскивается в какую-то дикость. А эти умеют просто веселиться.
— Естественно, — выдавил я и снова зевнул.
Мне тоже так показалось. Голоса солистов претендовали на стройность, мелодичность. А ярко
...
Читать дальше »
1830 — Александр ПУШКИН пишет стихотворение «Румяный критик мой, насмешник толстопузый». При жизни Пушкина не печаталось.
Готовый век трунить над нашей томной музой,
Поди-ка ты сюда, присядь-ка ты со мной,
Попробуй, сладим ли с проклятою хандрой.
Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогой,
За ними чернозём, равнины скат отлогой,
Над ними серых туч густая полоса.
Где нивы светлые? где темные леса?
Где речка? На дворе у низкого забора
Два бедных деревца стоят в отраду взора,
Два только деревца. И то из них одно
Дождливой осенью совсем обнажено,
И листья на другом, размокнув и желтея,
Чтоб лужу засорить, лишь только ждут Борея.
И только. На дворе живой собаки нет.
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он; несёт подмышкой гроб ребёнка
И кличет издали ленивого попёнка,
Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.
Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил.
Что ж ты нахмурился? — Нельзя ли блажь оставить!
И песенкою нас веселой позабавить? —
______________
...
Читать дальше »
…ты помнишь этот приступ лёгкой тротуарной воды? Она несётся сквозь окаменелый чертог дня, багровея и пенясь в лучах пробившегося сквозь тучи солнца. Кажется, что город вскрыл себе вены. Тебя потрясает такая мысль и собственная кровь холодеет. Пена, пена… ты произносишь это почти вслух, пытаясь воскресить в памяти жизнь. Может быть, поцелуй, отломившийся кусок хлеба, маму с папой? Как быстро память упирается в ничто, в глухую стену первозданного небытия. Тебе страшно. Ты одинок. Ты одинок в своём ужасе, который все бегут и который никто не хочет знать. Знаешь только ты — будущее.
Фёдор СОЛОГУБ
...
Читать дальше »
Осень прикладывает холодок… оттягивает. Всё, что замешалась в душевные силы мелкого, пыльного — каждый вечер изгоняется молчаливым чаепитием с грустным вареньем. Остаётся бессилие… но какое радостное и лёгкое! Как хорошо ни о чём не ведать и никуда более не спешить. Все картины кончены, все книги написаны, и автор их позабыт навсегда. Мир прекрасен без сожаления.
Марина ЦВЕТАЕВА
* * *
Когда гляжу на летящие листья,
Слетающие на булыжный торец,
Сметаемые — как художника кистью,
Картину кончающего наконец,
Я думаю (уж никому не по нраву
Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид),
Что явственно желтый, решительно ржавый
Один такой лист на вершине — забыт.
20 октября 1936
|
