КПД древнего паровоза не превышало 9,3%. 75% энергии, вырабатываемой двигателем внутреннего сгорания, уходит на воздух. При этом запас износостойкости материалов, которые составляют основу механизмов, куда выше, чем у человека. Если горючее закончится, его можно залить заново и продолжить движение. Когда у человека что-нибудь заканчивается ― это уже навсегда. И это принципиальное его отличие ото всего, когда-либо им созданного.

Достаточно повыситься температуре тела на одну десятую, как уже начинается борьба за выживание. Убивает практически всё ― окружающее, сопровождающее нашу жизнь от рождения до смерти. Видимые и невидимые враги кишат повсюду, крушат извне, едят изнутри, норовя разжиться энергией, накопленной многолетним тяжким трудом сложнейшего в природе организма. Здоровый человек при массе в 75 кг накапливает заряд 2–3 кВт-ч. Но этого явно недостаточно, на что может рассчитывать «Матрица». Авторы культового фильма переоценили наши возможности. Машинам вряд ли понадобитьс ... читать дальше »

Много лет тому назад… Так сколько же? Лет двадцать назад… Ну, хорошо. Около тридцати лет тому назад я записал в дневнике: «Жизнь оказалась настолько длинной, что произошедшее не всегда укладывалось в разделе «память». Некоторые события каруселью сна проживаются вновь и вновь, запускаемые по кругу невозвратным жетоном клоунской кассы, другие оборваны причудливым образом, словно на полуслове сартирной газеты. Сколько я не тужусь обнаружить часть воспоминаний в нужное время в известном месте, как какой-нибудь служитель архива, читающий картотеку наизусть (или что там у них в архивах творится?), так безалаберный помощник Время бессовестно разводит меня стрелками в разные стороны: потеряно или переложено неведомо куда. Мне остаётся исходное место рефлексии, над которым ваш покорённый слуга замирает с содроганием и негодованием к неизвестному адресату. Ах, сколько ненужных эпитетов. А что такое Время, как не крутящий момент Вселенной, чёртова центрифуга, на которой разбрасывает нас во все ст ... читать дальше »

До недавнего времени я был несчастлив. Казалось, напиши я что-нибудь гениальное, как счастье тут же свалится на мою незаслуженную голову завидной ношей и придавит не без эстетической составляющей до ощущения оргазма («катарсис» мне конечно ближе, но не знаком читателю). Некоторые мечтают тем же прельстившимся Макаром найти кошелёк или выйти замуж за принца. Для тех, кто зубрил архетипы Юнга, разницы никакой. Дело всё равно в ощущении, которое выдавливает возможность счастья на неопределённую глубину-высоту, то есть за пределы объективного знания. Оно такое… волшебное, большое, уютное, ещё до нашего рождения впавшее в нарицательный маразм.

Так оно и было до недавнего времени, то есть до полшестого вчера, пока я не нашёл кошелёк. Лежало искомое, согласно методологии явления чуда, прямо под ногами. Я и наступил бы на него с удовольствием, не заметив, не ходи мой образ с привычно поникшей головой, с намотанной аурой рефлексии. И вот… на тебе! Так представился ответственный за всё пр ... читать дальше »

Я тут задумал быть самим собой:
играя с зеркалом не обижаться счастью
но понял что затеял спор с искусством
нет ни себя ни прочих никого
есть мир в котором надо называться
по имени и окликая время
каким-то чудом избежать несчастья
а прочее не стоит этих слов.

У старого бокала не было шансов. Потому что старого, а не старинного. Разницу понимаете? И пусть стоял он в заднем ряду серванта, и его загораживали широкими плечами бокалы хрустальные, полнее и твёрже характером, старый бокал оставался стеклянным. Ничего изменить было нельзя. Рано или поздно добром это не кончится. Когда к очередному празднеству соберутся гости, и кто-нибудь преподнесёт хозяйке набор юных рюмочек или господ фужеров ― такие подарки дарят до неприличия часто ― его судьба закончится в тёмном углу кладовки. И это в лучшем случае. Следующего её дня рождения он точно уже не переживёт. На этой мысли что-то начинало в нём позвякивать эхом, как в морской раковине, закрученной в сторону рефлексии. Бокал помнил столько вкусов и ароматов, что будь он настоящим рассказчиком, никто бы и не поверил. Но никто ни о чём не спрашивал у стеклянного бокала.

Хрустальная вазочка для фруктов, любимица и фаворитка, не раз подшучивала над его поблекшим основанием, покрытым слоем пыли. ... читать дальше »

Знаете, на что похоже наше творчество? Это сильнейший ветер навстречу. Одной рукой прикрываешь глаза, поскольку встречность-поперечность забрасывает глаза пылью, другую выставил далеко вперёд. Двигаешься на ощупь. От силы получается сделать один шаг. Ноги упираются во что-то больное, что изначально мнится  как твердь.

У ветра нет истории. Он не знает, что такое время. «Один только дым знает, что такое ветер», ― говорит Жюль Ренар.

Пока ты веришь в себя, у тебя нет ни единого шанса изменить своё представление.

Безумно интересно, что у каждого имеется огромный мир в запасе. Бесконечное количество незнакомцев, которые могли бы однажды стать нашими друзьями, но ввиду обстоятельств не случилось. Однако, это не значит, что ни дружбы, ни того условного мира, который полагается за горизонтом нашего презрения, не существует. Это странно. Всегда немного страшновато представлять жизнь вне себя, в отсутствии себя. Причём абсолютном.

Мы отчаянно путешествуем в бессознательном случайных встречных. В метро, на улице сотни лиц посмотрят сквозь нас в иную сторону. Для них мы останемся навсегда нераскрытыми частицами времени и пространства. И как странно, что эта огромная территория чувств и мыслей не вдохновляет, не обостряет желаемого, а воспринимается, как неопровержимое доказательство себя, верным подобием.

Мы ищем жизнь на иных планетах. А на самом деле, иная жизнь открывается нам настолько, насколько мы сами её готовы воспринять. Пока не заметим, что сами для себя являемся инопланетянам ... читать дальше »

Глухонемой в февральском парке сидит на лавочке, вытянув далеко вперёд порожние ноги в потёртых джинсах, и разговаривает сам с собой, вяло жестикулируя. Рядом бутылка тёмного, крепкого пива. Знаю по этикетке. Он захватывает горлышко двумя пальцами, подносит его к губам, опрокидывает, словно бутылка ничего не весит и словно крошит себе в рот что-то лёгкое, сыпучее. Например, изюм. Натренированная кисть. Длинные крепкие пальцы. Почему именно изюм показался в образе? Губы тянутся, словно к сладкому.

Я, напустив на себя глубокомысленный вид, точно также отдав худощавые ноги в замызганных брюках далеко вперёд, развалившись на соседней лавочке, подсматриваю за ним. Он не должен почувствовать, насколько я очарован каждой его мыслью, которая есть движение. Мысль о пиве бодрит на свежем воздухе. Хочу такого же. Что мешает? Тяжесть во всём.

Из ст. Натальи Ильиной «Анна Ахматова, какой я её видела».

Приводится возможный диалог между Цветаевой и Анной Андреевной со слов Анн ... читать дальше »

Юноша, мечтающий о карьере Стивена Кинга, но закончивший филологический и эту свою детскую мечту презирающий ― как минимум, мне уже интересно.
 
В вопросах филологии я на стороне Саломатина. Не принадлежу я и к поклонникам Веры Полозковой.  Эти двое, являющихся в моём воображении, друг другу ничем не обязаны.

В последние месяцы зачитываюсь Саломатиным. Меня увлекает его энергичный ум. Но когда он начинает выходить в своих рассуждениях за рамки филологии ― то есть, чему профессионально обучен ― он становится заносчив, как всякий юноша с перегруженной головой. Попытка выстроить филологическую концепцию с выходом в реальность обнаруживает вторичность позиции автора. Очевидно, что Саломатин симулирует филологию, как только за текстом критика обнаруживается гиперпространство с его образцово показательными феноменами. По сути, в его статье не говорится ничего нового о творчестве Полозковой (одарённой игрой в юношество), кроме как вводится предопределение КИЧ и подстра ... читать дальше »