Добро нелогично. Если признание таланта рассчитывать по меркам добра и зла — то подобное действо лишь подтверждает правило. Когда тебя не признают — этому всегда найдётся объяснение. А вот когда наоборот?

Стоило Андре «устать и разувериться» после второй мировой войны и попробовать ничего не писать, как в 1947 году ему была присуждена Нобелевская премия «за глубокие и художественно значимые произведения, в которых человеческие проблемы представлены с бесстрашной любовью к истине и глубокой психологической проницательностью». В том же году Жид был удостоен почётной степени доктора Оксфордского университета.

«Жид в большей степени, чем кто-либо из его современников, был человеком контрастов… Вот почему его творчество создаёт впечатление непрерывного диалога, в котором вера постоянно борется с сомнением, аскетизм — с жизнелюбием, а дисциплина — со стремлением к свободе», — так говорил Андерс Эстерлинг, член Шведской академии, на церемонии награждения.

Андре не смог приехать в Стокгольм из-за плохого самочувствия. Его Нобелевскую лекцию прочитал французский посол в Швеции Габриэль Пюо. «В течение многих лет мой голос представлялся мне гласом вопиющего в пустыне, позже я думал, что обращаюсь к очень немногим; но вы доказали мне сегодня, что я был прав, когда верил в преимущество узкого круга читателей… Вы подали свой голос не столько за мой труд, сколько за тот независимый дух, который витает в моих книгах, за тот дух, который в наши дни подвергается всевозможным нападкам».

После выходя повести «Тезей», которую Жид писал с 1932 по 1946 годы и считал своим творческим завещанием, он вывел в свет ещё одну ни с чем не сравнимую книгу, последнюю из череды своих «Дневников», о которых Энид Старки, видный британский специалист по французской литературе, писал, что «это произведение — уникальное во французской литературе, да и в литературе вообще; это сокровищница мнений и споров по любому художественному и интеллектуальному поводу, по любой моральной проблеме за период в шестьдесят с лишним лет».