Нагло-русский словарь |
| Я недавно открыл, откуда у меня такое странное ощущение при спотыкании о фразу «мои твиты». Казалось, у меня не должно быть предубеждений к подобного рода технологиям. У меня нет Твиттера, и пишу я последнее время исключительно словари. Но вот на страничках блогосферы… которые я, кстати, только просматриваю, вне зависимости от числа буковок или картинок, поскольку невозможно прочитать то, что являет собой «виртуальное пространство». Вы пробовали когда-нибудь прочесть свои мысли? Не читайте… Вот-вот… и я о том же, что в блогах мы имеем дело с изображением текста, по образу и подобию. И тем не менее… Тем не менее, спадает какое-то напряжение, после попадания в меня созвучия «мои твиты» со страничек блогосферы. Отпускает не то тоска, ни то въевшаяся и давно полинявшая обида на всех и вся до корреляционных причин. И тут я открыл сам за себя, что «мои твиты» прочитываются моим подсознанием, как «мы квиты». В связи с чем расскажу вам историю… Во времена моей работы дворником в литературном институте, когда портвейном три семёрки не был пропитан от макушки до хвоста только первый зам по учебной части господин Сидоров (тот самый, который написал «Семь дней в Гималаях»), а стихи писали абсолютно все, даже Сидоров, знавал я одну юную и «много обещающую» поэтессу. Которая, в свою очередь, открыла для меня «иное» значение слов, казалось бы, давно знакомых и часто используемых вдоль и поперёк. Оказывается, не все слова пользуются нами одинаково. Помимо разнообразного их значения, контекста и прочее, прочее… некоторые проникли в дебри нашего восприятия в форме созвучий. Есть поверхностное восприятие. Например, название журнала «Огонёк». Никто никогда не представляет при этом какого-нибудь романтического светлячка. Название не вызывает таинственных ассоциаций. А вот Коротича, с его дерзкой оценкой всего окружающего и резким запахом образов ― пожалуйста. Но некоторые слова таяться столь глубоко в запасниках души, что когда наконец-то и до них добирается смысл, то начинает вибрировать сама человеческая сущность. Поэтесса была исключительно существом безжалостным и певучим. Создавалось впечатление, что в её природе нарушены какие-то пространственные пропорции. У неё во всём была обратная перспектива, как в иконе. Но не церковной, а Малевича. Чёрный квадрат в юбке. Студенты литинститута, которые от бога, питались плохо. Поэтому время от времени голодные дарования промышляли набегами на многочисленные столичные издательства и редакции. Не затем, чтобы сдать рукопись, хотя и этого добра было немало, а чтобы пожрать нахаляву. Бесконечные праздники и юбилеи, которыми была так богата советская интеллигенция, не позволяли и бедным студентам умереть с голоду. На банкетах, презентациях и творческих встречах можно было запросто встретить одни и те же лица. Во время одного из таких застолий в приёмной главного редактора на меня ринулся старичок. ― Послушайте. Эта фурия в образе девушки пришла с вами? ― По мерцающим зрачкам за опухшими веками сразу можно было догадаться, что моя знакомая успела отличиться. А я только-только зачинал третий бутерброд. ― Она одна из нас, ― выпячивая губы, обронил я вместе с крошками. ― Даже так? ― старичок притормозил с негодованием. Он пытался для чего-то забраться к себе в карман, но шарил исключительно по поверхности. ― Тогда сделайте что-нибудь, иначе мне придётся принять меры. ― Не томите, Василий Петрович, говорите прямо, что случилось? Так я мог ещё минуту-другую задержаться у стола. Нет возможности скрывать, старичка я знал не понаслышке, а по редакционной политике. ― Идите Сергей на лестницу и урезоньте беса. Молодая, а такая… дерзкая. Вздохнув глубоко и глотнув боржоми, я отправился смотреть на беса. На широкой лестнице, где непрерывно тусит народ, стояла с сигареткой в зубах на манер Фаины Раневской моя знакомая, а вокруг неё трое разгорячённых и даже, не побоюсь этого слова, подпрыгивающих мужчин. ― Знаете, ― говорила моя знакомая, ― взяв одного мужика за отворот рубашки. Я до сих пор целую во сне эти длинные, тонкие до вен, словно пребывающие в постоянном напряжении пальцы. ― Я хочу еба..ся. Вы понимаете? Понятно, в каком смысле понимали её трое подвыпивших мужчин. Бесу ничего не стоили эти слова. Она употребляла их в форме метафоры. Она постоянно пребывала в неком пограничном состоянии провокации, за которой стояла пустота. То есть, совсем ничего. Но об этом знали только те, кому не повезло повестись на её уловки. Подругу надо было спасать. Тогда уже от некой виртуальности. Так я открыл для себя, что звучание слов может быть параллельно их значению. А некоторые созвучия затрагивают в нас какие-то неподвластные осмыслению глубины, отчего стихи часто прочитываются иначе, чем значат в реальном времени и пространстве. Когда впоследствии я натолкнулся на слова Набокова… цитату привожу полностью… то он сразу стал моим любимым писателем. Мы потерялись, как только я ушёл из литинститута. От Семенихиной в моей памяти осталось единственное стихотворение. Все остальные, за исключением пальчиков, куда-то улетучилось. Когда человек входит взглядом сам в себя От головы до ног, Он не видит там всякое «бя»: Сердце, почки и кровоток. Он проживает в раю-аду, Встречая прекраснейших див, Он хватается там за свою елду ― Он реально красив. Если женщина, то с цветка на цветок… Её крылышки в полном соку. И в это время её челнок Реально сОгнут в дугу. Я буду признательна вам за стих, Который откроет мне Всю правду о тех, кто сейчас притих, И смотрит в себя, как вне. В начале 80-х, поверьте уж мне, это стихотворение воспринималось как сущее откровение.  |
| Категория: Обстоятельства места | Просмотров: 721 | автор: Сергей Каревский |
Поблагодарите наш проект за то, что он есть!
Не стесняйтесь!
Не стесняйтесь!
