Милый ребёнок пытается достать один листочек из толстой пачки писчей бумаги. Тянет от середины. Тянет не торопясь, напевая песенку, одновременно поглядывая за окно. Пачка лежит на трюмо. На пачке папина бритва, коробка со всякой всячиной, флаконы духов. Хочется крикнуть: «Надень тапочки!»

Лежу на диване, изображая беззаботную старость. Трюмо легонько раскачивается, позвякивая перекинутыми с угла бусами. Настя продолжает тянуть, ей три годика, она собирается нарисовать папу, лежащего на диване, изображающего беззаботную старость.

Напряжение, с которым я мысленно придерживаю трюмо, бусы, окно… не оставляет пробелов спросить: мыла ли она руки, ― напряжение всё растёт.

Я лежу на диване, бусы позвякивают, трюмо кренится, Настя настойчиво тянет из середины чистый лист бумаги.

Дышу глубже. Насте одиннадцать лет. Зеркало раскачивается. Бусы позвякивают. Настя продолжает тянуть… чистый лист бумаги. Рисунок, который вот-вот или никак ещё не начнётся.