Первая страница, "Супроменталь" |
| Супроменталь Путеводитель для путешествующих в прекрасном (и его окрестностях) Жил-был человек, написавший семь книг. Количество для беллетриста незначительное, для поэта ― весомое. Например, у Блока их три. Хотел Александр Александрович написать четвёртую книгу с апокалипсическим названием «Чёрный день», но не сложилось, сил не осталось. Да и какие тут могут быть радости творчества, когда «всё непонятней, всё нелепей». «Сердце заняло полгруди». У Фёдора Тютчева отдельных книг нет и не надо. Пресловутое «всё» поместилось в «собрание сочинений», единственная строчка из которого у всех на слуху: «Умом Россию не понять». Венечка Ерофеев известен широкой публике одним произведением, которое придало (или предало!) смысл остальному творчеству великого русского меланхолиста. Кто такой Дмитрий Горчев? Невозможно объяснить. Но не менее великий писатель, у которого, если верить статистике, вышло 11 книг ― сколько у Блока, Тютчева и Ерофеева вместе взятых. Ведь случается, что и на небольшом материале автору удаётся привлечь внимание читателя и убедить в необратимости своего таланта. Мой современник Слава Сэ ест публику живьём, совсем не умея их готовить. Поэтому о количестве произведений, исправленных и дополненных рукописей, спорят и говорят лишь в узком кругу специалистов, которым зачем-то интересна фактическая сторона жизни писателей-поэтов, тогда как её действительная природа зиждется на дарах иного свойства. «Ничто не убеждает художника более в случайности средств, которыми он пользуется для достижения той или иной ― пусть даже и постоянной ― цели, нежели самый творческий процесс, процесс сочинительства». Перелистните Нобелевскую речь Иосифа Бродского и вам откроется (если уже не открылся!) зияющий фетиш микрокосмоса между искусством и бытованием. Или как говорят в Одессе просвещённые правнуки фарисеев и книжников: человек и талант ― это две большие разницы. Для чего же нам, не искушённым в научных библиографических тонкостях, потребовалось указание на число книг? Может быть, вводное ― это число «7», которое имеет смысл, например, в нумерологии? Признаюсь честно, не знаю. Мы никогда не беседовали с автором на эту тему. Мы никогда с автором не беседовали и даже не встречались с глазу на глаз, зуб на зуб, ни каким иным идиоматическим образом. Я не имел чести знать автора лично, и никогда не питал к его творчеству интереса, как читатель. Меня даже никто не просил написать о нём вступительную статью, потому что упомянутых произведений семи, шести или в пяти книгах, как вам будет угодно, просто не существует. Пока не существует. Они мной ещё не написаны. Но вот, что удивительно, я в точности знаю, о чём эти произведения могли бы повествовать. И число семь, будь оно неладно, всплыло само собой, из глубин восхищённой прекрасным будущим души. Как на болотах в жару из недр всплывают радужными шарами ядовитые испарения, и стелется туман по окраинам непроходимой топи, окутывая страшным сном одинокого, не искушённого в биографиях и библиографиях путника. Одним словом, неважно, почему семь. Важно иное. Они сложились не благодаря упорному труду, как пенсия, не были накоплены годами, как геморрой, книги были мне предначертаны. Просто так. Ни за что. Как улыбка мира. На собственном опыте читателя, из книг подлинных, я заметил, что большинство вступительных статей так и пишутся, словно их адресаты уже нивелировали собственное будущее, но вряд ли, с таким подходом, окажутся в нём естественным путём. Поэтому мне не составит труда поведать вам самую суть того, чего не может быть и вряд ли явится на свет подобно чуду. Давайте просто помечтаем. Первая книга ― «Обстоятельства места». С первого до последнего листа задаёт хронологию цикла. Всё вращается вокруг представлений, выдаваемых за судьбу ― пространственная аллегория личности. Следите за моими пальцами буковками. Текстуально легко заметить повторяемость мыслей, ощущений, впечатлений. Алчная целостность субъективизма, стремящаяся к нулю (обоюдному взаимопониманию) система отношений (чУдно совпавшая по краям и точкам зрения). Зажатая модальная спираль ― влекущая нас от конца в начало. Сам факт личности ― навеянное цивилизацией зло, за которую выдаём беспробудность сознания, памятуя причинно-следственные связи, без которых наша личность не справляется с прошлым и не может строить планы на будущее. Спираль ― неудачная архитектура, вложенная в себя самое. Состояние спирали ― напряжённость на ответное действие. Сложно? Вспомните, какие события волновали вас примерно в те же дни годового цикла, а два года назад, три? До сорока лет человек за положительные (равно отрицательные) перемены принимает собственное увядание. Мысли становятся чётче, категоричнее, чувства сформулированы порционально. К пятидесяти наш круг жизни более или менее очерчен до правильной формы, сжимается. Воронка времени всасывает заглянувшего в себя индивида. Время ― как воздух, принимающий внутри своей бесконечности форму материальной жизни. Тело жизни ― обстоятельства. Время сильнее всего. Даже смерти. Другими словами ― наш герой знает, что ничего изменить в себе по принципу личности невозможно. И всё чудесное, что происходило с ним, было случайным. Книга вторая ― «Дневник служителя культа»… попытка повторить невозможное. Вера в себя, вера в Бога… идея веры ― непреложная рефлексия, повторяемость. Книга третья ― «Ассоциативная логика хаоса»… Впервые текст проявляется, как ещё одна форма мышления. До этого текст лишь стенографировал процессы познания (или нам так казалось), номинально выделяемые в отдельную функцию. Но сегодня без текста невозможно и само развитие мышления. Мы ― цивилизация книги. В процесс познания вмешивается никем ещё не постигнутая реальность творчества, эволюционируя наравне с объективной. Книга четвёртая ― «Антология сновидений». Без комментариев. «Изобретение письменности». «Галерея. Идея бесполезного рисунка». «Путеводитель. Частная коллекция». |
| Категория: Обстоятельства места | Просмотров: 1033 | автор: Сергей Каревский |
Поблагодарите наш проект за то, что он есть!
Не стесняйтесь!
Не стесняйтесь!
