Открыть памятник должны били в день рождения поэта, но в связи с трауром из-за смерти императрицы МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ торжество отложили на 12 дней. Со времён земских соборов и комиссий ЕКАТЕРИНЫ это стало первым собранием общественных представителей. В Москве собрался цвет русской интеллигенции. Однако были и исключения: Лев Николаевич ТОЛСТОЙ отказался приехать на праздник, которому чествования такого рода представлялись чем-то неестественным. Не прибыли также приглашённые Т. Карлейл, В. Гюго, Г. Флобер, А. Рембо.

Начиная с 5 июня, когда в зале Московской городской думы был устроен приём делегатов, празднования продолжались три дня. Особым событием была речь ТУРГЕНЕВА, произнесённая 7 июня на первом публичном заседании Общества любителей российской словесности.

Знаменитая речь Федора Михайловича была на следующий день и продолжалась 45 минут. Не всем понравился академичный тон Тургенева и повторение уже привычных оценок. У многих литераторов появилось желание как-нибудь возразить и дополнить её. Этим требованиям в полной мере удовлетворило выступление Фёдора Михайловича.

Например, говоря о поэме «Цыган», он утверждает, что в ней «подсказывается русское решение вопроса, «проклятого вопроса», по народной вере и правде: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве».

Речь Достоевского имела небывалый, оглушительный успех.

В тот же вечер Федор Михайлович писал жене:
«Зала была набита битком. Нет, Аня, нет, никогда ты не можешь представить себе и вообразить того эффекта, какой произвела она! Что петербургские успехи мои! Ничто, нуль сравнительно с этим! Когда я вышел, зала загремела рукоплесканиями, и мне долго, очень долго не давали читать… Наконец, я начал читать: прерывали решительно на каждой странице, а иногда и на каждой фразе громом рукоплесканий. Я читал громко, с огнём… Когда же я провозгласил в конце о всемирном единении людей, то зала была как в истерике, когда я закончил — я не скажу тебе про рёв, про вопль восторга: люди… плакали, рыдали, обнимали друг друга… Порядок заседания нарушился: все ринулись ко мне на эстраду: гранд-дамы, студентки, государственные секретари, студенты — всё это обнимало, целовало меня… все, буквально все плакали от восторга. Вызовы продолжались полчаса…»

Сейчас, углубляясь в текст выступления, мы как бы не услышим для себя ничего нового — это «новое» и было, по сути, сформулировано Фёдором Михайловичем. Энергия и мощь Фёдора Михайловича сумела даже на время примерить между собой западников и славянофилов — во время рукоплесканий, и те пожимали руки друг другу — что само по себе факт для России исторический.

Следует заметить, что до этого момента критика не то, чтобы скупо писала о творчестве самого Достоевского, но не так как сегодня — с придыханием. Фёдор Михайлович своей речью открыл глаза обществу не только на дух Пушкина, но и на те задачи, которыми болела его собственная природа, как писателя. Начинается Серебряный век русской литературы — век идеальности, ознаменованный поиском высоких истин, которые переплелись с поиском Бога растерянной и уже подпалённой будущими трагедиями души.